|сгенерировать QR код
Открытый доступ
Только для подписчиков
Репродуктивные намерения россиян с детьми в начале пандемии COVID-19
https://doi.org/10.32609/0042-8736-2023-4-85-102
Аннотация
Изучаются репродуктивные намерения россиян, имеющих хотя бы одного ребенка, до и в период ввода карантинных ограничений (локдаунов), связанных с COVID-19. На данных обследования «Человек, семья, общество», проведенного в марте—мае 2020 г., оценены логистические модели бинарного выбора и комплекс моделей машинного обучения с целью проверки устойчивости результатов и идентификации гетерогенных эффектов пандемии на разные группы респондентов. Результаты моделирования намерений респондентов иметь еще детей на краткосрочном (3 года) и долгосрочном горизонте (более 3 лет) показали, что пандемия COVID-19 и связанные с ней жесткие карантинные меры оказывают влияние на намерение родить ребенка, но только в краткосрочной перспективе. Эти внешние шоки оказались менее значимы, чем возраст респондента, количество уже рожденных детей, наличие жилья, необходимого для расширения семьи, программа материнского капитала, в том числе дающая возможность улучшать жилищные условия после рождения детей. Так как у россиян с детьми после апреля 2020 г. выросла вероятность иметь намерения родить еще детей, сделан вывод об ациклическом влиянии COVID-19 на репродуктивные намерения. Оценка моделей с гетерогенными эффектами показывает, что пандемия оказала более сильное воздействие на респондентов с доходами домохозяйств выше среднего.
При поддержке: Исследование выполнено в рамках гранта, предоставленного Российским научным фондом (№ проекта 22-28-00952).
Об авторах
Е. С. Вакуленко
Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
Россия
Россия
Вакуленко Елена Сергеевна, доктор экономических наук, доцент департамента прикладной экономики
Москва
Е. С. Митрофанова
Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
Россия
Россия
Митрофанова Екатерина Сергеевна, кандидат социологических наук, старший преподаватель кафедры демографии Института демографии имени А.Г. Вишневского
Москва
Д. И. Горский
Национального исследовательского университета Высшая школа экономики
Россия
Россия
Горский Дмитрий Ильич, аспирант факультета экономических наук
Москва
Список литературы
1. Быстров А. (2008). Материнский капитал: стимулирование рождаемости? // Социологические исследования. № 12. С. 91—96.
2. Вакуленко Е. С., Макарова М. Р., Горский Д. И. (2022). Репродуктивные намерения и динамика рождаемости населения разных стран в период пандемии COVID-19: обзор исследований // Демографическое обозрение. Т. 9, № 4. С. 138—159. https://doi.org/10.17323/demreview.v9i4.16747
3. Журавлева Т., Гаврилова Я. (2017). Анализ факторов рождаемости в России: что говорят данные РМЭЗ НИУ ВШЭ? // Экономический журнал Высшей школы экономики. Т. 21, № 1. С. 145—187.
4. Казенин К., Козлов В. (2016). Омоложение материнства в Дагестане: тенденция или артефакт? (Предварительные результаты обследования сельского населения) // Демографическое обозрение. Т. 3, № 3. С. 100—123. https://doi.org/10.17323/demreview.v3i3.1748
5. Макаренцева А. О. (2020). Влияние эпидемиологической ситуации на репродуктивные намерения населения // Мониторинг экономической ситуации в России: Тенденции и вызовы социально-экономического развития. № 17. С. 25—30.
6. Макаренцева А. О., Галиева Н. И., Рогозин Д. М. (2021). (Не)желание иметь детей в зеркале опросов населения // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены. № 4. С. 492—515. https://doi.org/10.14515/monitoring.2021.4.1871
7. Малева Т., Синявская О. (2006). Социально-экономические факторы рождаемости в России: эмпирические измерения и вызовы социальной политике // SPERO. Социальная политика: Экспертиза. Рекомендации. Обзоры. № 5. С. 70—98.
8. Рогозин Д., Макаренцева А., Карцева М., Галиева Н., Мануильская К., Бурдяк А., Гришина Е. (2021). Человек, семья, общество 2020-21: [база данных. М.: РАНХиГС.
9. Рощина Я., Бойков А. (2005). Факторы фертильности в современной России. М.: EERC.
10. Тындик А. (2012). Репродуктивные установки и их реализация в современной России // Журнал исследований социальной политики. Т. 10, № 3. С. 361—376.
11. Adler M. (1997). Social change and declines in marriage and fertility in Eastern Germany. Journal of Marriage and Family, Vol. 59, No. 1, pp. 37—49. https://doi.org/10.2307/353660
12. Amuedo-Dorantes C., Kimmel J. (2005). The motherhood wage gap for women in the United States: The importance of college and fertility delay. Review of Economics of the Household, Vol. 3, No. 1, pp. 17—48. https://doi.org/10.1007/ s11150-004-0978-9
13. Athey S., Imbens G. (2016). Recursive partitioning for heterogeneous causal effects. PNAS, Vol. 113, No. 2, pp. 7353—7360. https://doi.org/10.1073/pnas.1510489113
14. Balbo N., Francesco B. C., Mills M. (2013). Fertility in advanced societies: A review of research. European Journal of Population, Vol. 29, No. 1, pp. 1—38. https://doi.org/10.1007/s10680-012-9277-y
15. Becker G. (1960). An economic analysis of fertility. In: NBER (ed.). Demographic and economic change in developed countries. New York: Columbia University Press, pp. 209—240.
16. Becker G., Lewis H. (1973). On the interaction between the quantity and quality of children. Journal of Political Economy, Vol. 81, No. 2, Part 2, pp. 279—288. https://doi.org/10.1086/260166
17. Belloni A., Chernozhukov V., Hansen C. (2013). Inference on treatment effects after selection among high-dimensional controls. Review of Economic Studies, Vol. 81, No. 2, pp. 608—650. https://doi.org/10.1093/restud/rdt044
18. Boberg-Fazlic N., Ivets M., Karlsson M., Nilsson T. (2017). Disease and fertility. Evidence from the 1918 influenza pandemic in Sweden. IZA Discussion Paper, No. 10834. https://doi.org/10.2139/ssrn.2988181
19. Chernozhukov V., Chetverikov D., Demirer M., Duflo E., Hansen C., Newey N., Robins J. (2018). Double/debiased machine learning for treatment and structural parameters. Econometrics Journal, Vol. 21, No. 1, pp. 1—68. https://doi.org/10.1111/ectj.12097
20. Conrad C., Lechner M., Werner W. (1996). East German fertility after unification: Crisis or аdaptation? Population and Development Review, Vol. 22, No. 2, pp. 331—358. https://doi.org/10.2307/2137438
21. Cooke L. (2009). Gender equity and fertility in Italy and Spain. Journal of Social Policy, Vol. 38, No. 1, pp. 123—140. https://doi.org/10.1017/S0047279408002584
22. Emery T., Koops J. C. (2022). The impact of COVID-19 on fertility behaviour and intentions in a middle income country. PLoS ONE, Vol. 17, No. 1, article e0261509. https://doi.org/10.1371/journal.pone.0261509
23. Fishbein M., Jaccard J., Davidson A., Ajzen I., Loken B. (1980). Predicting and understanding family planning behaviors. In: I. Ajzen, M. Fishbein (еds.). Understanding attitudes and predicting social behavior. Englewood Cliffs, NJ: Prentice Hall.
24. Frejka T., Zakharov S. (2013). The apparent failure of Russia’s pronatalist family policies. Population and Development Review, Vol. 39, No. 4, pp. 635—647. https://doi.org/10.1111/j.1728-4457.2013.00631.x
25. Goldin C. (2006). The quiet revolution that transformed women’s employment, education, and family. American Economic Review, Vol. 96, No. 2, pp. 1—21. https://doi.org/10.1257/000282806777212350
26. Grant J., Hoorens S., Sivadasan S., van het Loo M., DaVanzo J., Hale L., Gibson S., Butz W. (2004). Low fertility and population ageing: Causes, consequences, and policy options. Santa Monica, CA: RAND Corporation. https://doi.org/10.7249/ MG206
27. Gustafsson S. (2001). Optimal age at motherhood. Theoretical and empirical considerations on postponement of maternity in Europe. Journal of Population Economics, Vol. 14, No. 2, pp. 225—247. https://doi.org/10.1007/s001480000051
28. Israeli O. (2007). A Shapley-based decomposition of the R-square of a linear regression. Journal of Economic Inequality, No. 5, pp. 199—212. https://doi.org/10.1007/s10888-006-9036-6
29. Kharkova T. L., Andreev E. M. (2000). Did the economic crisis cause the fertility decline in Russia: Evidence from the 1994 microcensus. European Journal of Population / Revue européenne de Démographie, Vol. 16, No. 3, p. 211—233. https://doi.org/10.1023/a:1026539832229
30. Kneale D., Joshi H. (2008). Postponement and childlessness: Evidence from two British cohorts. Demographic Research, Vol. 19, pp. 1935—1968. https://doi.org/10.4054/DemRes.2008.19.58
31. Kohler H., Kohler I. (2002). Fertility decline in Russia in the early and mid 1990s: The role of economic uncertainty and labour market crises. European Journal of Population / Revue européenne de Démographie, Vol. 18, No. 3, p. 233—263. https://doi.org/10.1023/a:1019701812709
32. Kohlmann A., Zuev S. (2001). Patterns of childbearing in Russia 1994—1998. MPIDR Working Paper, No. WP-2001-018. Rostock: Max Planck Institute for Demographic Research. https://doi.org/10.4054/MPIDR-WP-2001-018
33. Kravdal Ø., Rindfuss R. (2008). Changing relationships between education and fertility: A study of women and men born 1940 to 1964. American Sociological Review, Vol. 73, No. 5, pp. 854—873. https://doi.org/10.1177/000312240807300508
34. Lee R., Mason A. (2010). Fertility, human capital, and economic growth over the demographic transition. European Journal of Population / Revue européenne de Démographie, Vol. 26, No. 2, pp. 159—182. https://doi.org/10.1007/s10680- 009-9186-x
35. Mooi-Reci I., Trinh T.-A., Vera-Toscano E., Wooden M. (2023). The impact of lockdowns during the COVID-19 pandemic on fertility intentions. Economics & Human Biology, Vol. 48, article 101214. https://doi.org/10.1016/j.ehb.2022.101214
36. Oláh L. (2003). Gendering fertility: Second births in Sweden and Hungary. Population Research and Policy Review, Vol. 22, No. 2, pp. 171—200. https://doi.org/10.1023/A:1025089031871
37. Slonimczyk F., Yurko A. (2014) Assessing the impact of the maternity capital policy in Russia. Labour Economics, Vol. 30, pp. 265—281. https://doi.org/10.1016/j.labeco.2014.03.004
38. Testa M., Sobotka T., Morgan P. (2011). Reproductive decision-making: Towards improved theoretical, methodological and empirical approaches. In: Vienna Yearbook of Population Research, Vol. 9, pp. 1—9. https://doi.org/10.1553/population- yearbook2011s1
39. Van Bavel J. (2010). Choice of study discipline and the postponement of motherhood in Europe: The impact of expected earnings, gender composition, and family attitudes. Demography, Vol. 47, No. 2, pp. 439—458. https://doi.org/10.1353/dem.0.0108
40. Voicu M., Bădoi D. (2021). Fertility and the COVID-19 crisis: Do gender roles really matter? European Societies, Vol. 23, No. sup1, pp. 199—214. https://doi.org/ 10.1080/14616696.2020.1822537
41. Willis R. (1973). A new approach to the economic theory of fertility behavior. Journal of Political Economy, Vol. 81, No. 2, Part 2, pp. 14—64. https://doi.org/10.1086/260152
42. World Bank (2021). Global economic prospects. Washington, DC.
43. Yakovlev E., Sorvachev I. (2019). The effect of a child subsidy on short-term and longterm fertility and its relationship to the housing market. SSRN Scholarly Paper, No. 3416509. https://doi.org/10.2139/ssrn.3416509
44. Zakharov S., Ivanova E. (1996). Fertility decline and recent changes in Russia: On the threshold of the second demographic transition. In: J. DaVanzo, G. Farnsworth (eds.). Russia’s demographic “crisis”. Santa Monica, CA: RAND Corporation, pp. 36—83.
Дополнительные файлы
Рецензия
Для цитирования:
Вакуленко Е.С., Митрофанова Е.С., Горский Д.И. Репродуктивные намерения россиян с детьми в начале пандемии COVID-19. Вопросы экономики. 2023;(4):85-102. https://doi.org/10.32609/0042-8736-2023-4-85-102
For citation:
Vakulenko E.S., Mitrofanova E.S., Gorskiy D.I. Reproductive intentions of Russians with children at the beginning of COVID-19 pandemic. Voprosy Ekonomiki. 2023;(4):85-102. (In Russ.) https://doi.org/10.32609/0042-8736-2023-4-85-102
Просмотров:
865
Послать статью по эл. почте 
